Валёк послушно заткнулся, вытаращив глаза на ствол в руках Ахмета. Ахмет проследил за его взглядом: …О, ружьё. Блин, когда это я? Да похуй. Щас уже, скоро…
— Да ничё, спасибо, Олег Петрович. Как вы, здоровы, я вижу?
— Вот и я говорю… — Серый достал загодя набитую носогрейку. — Дай-ка прикурить. А этого ты куда дел?
Несколько суток Серб думал — жить ему дальше, или ну его. Все обитатели Ахметкина Углового дружно его обихаживали, отчего-то всем очень хотелось, чтоб Серб встал. Ахмет с удивленьем отмечал, что его ничуть не напрягает вскакивать среди ночи, вытаскивать из-под опрелой задницы чужого человека обоссаные тряпки и радоваться слегка обдристанным. Наконец, Серб очухался и начал жрать. Как начал — рана пошла затягиваться на глазах; землистая голубизна заросшего лица сменилась сперва желтоватыми, а потом и откровенно розовыми тонами. Через полторы–две недели Серб уже выходил на улицу, стал подниматься наверх и поправлять, что он не Серб, а Сергей. Ну, Серёга.
…Опаньки! Вот и головняк, давно не виделись… — Ахмет прищурился, рассматривая чёрные провалы окон в домах на той стороне улицы. — …Сссука, во я тормоз! Ведь когда ещё решил заложить там всё и заминировать… Вот и крутись теперь, лентяй хренов… Где же… Должно быть трое минимум… Только бы у парней хватило ума не подставиться, наверняка где-то сидит один, а то и два с граниками…
— Чё уж там… Да, — не глядя на Витька, сосредоточившись на прикрывании тампона оберткой ИП, злобно бросил Ахмет. — Можешь руку приподнять? Я хоть пару абертов сделаю.