— Заткни свою ебучую пасть, ёбаный поц! Твоей сраной жопе слова не давали. Я скажу тебе, сука, когда можно говорить. А если тебе не нравится наше общество, то вали отсюда на хуй! И пиздец!
Элисон и Келли поднимают брови и пялятся на потолок.
— Я бы всё устроил. И ушёл бы на покой. Пару неделек, и я бы жил в Таиланде, и кучи азиатских задниц мостились бы ко мне на фейс. Но я этого не сделал, потому что нельзя подсирать своих людей.
— Заходи, — сказал он, думая, удастся ли ему приспособиться к тюремному режиму.
За этой пыткой следует другая. Старушка суёт мне десятку и говорит, чтобы я взял ещё по одной. Видимо, сегодня на повестке дня развитие навыков общения и воспитание уверенности в себе. Я беру поднос и становлюсь в очередь у стойки. Перевожу взгляд на дверь, нащупывая хрустящую банкноту. Хватило бы на пару крупиц. Я мог бы за полчаса смотаться к Сикеру или Джонни Свону — Матери-Настоятельнице, чтобы выбраться из этого кошмара. Потом я замечаю, что у выхода стоит старик и смотрит на меня, как вышибала — на потенциального хулигана. Только он обязан не вышвыривать меня, а не выпускать.
— Стой, Шерон. Нам надо кой о чём поговорить, это самое. Тут нас никто не услышит, — я завёл её в туалет и закрыл за собой дверь.