Монни посмарел на меня и типа как покачал головой.
И вот я здесь, в торчковой преисподней: мне так плохо, что я не могу уснуть, и я так устал, что не могу не спать. Сумеречное состояние, где нет ничего, кроме всесокрушающего страдания и боли в мозгу и во всём теле, от которых никуда не скроешься. Я с испугом замечаю, что у кровати сидит моя матушка и смотрит на меня.
Её длинные каштановые локоны развевались на ветру, и она уходила прочь, одетая в рабочую куртку, миниюбку, плотные чёрные шерстяные колготки и семимильные «доктор-мартенсы». Он ждал, что она оглянется. Но она так и не обернулась. Стиви купил на вокзале пузырь виски «Беллс» и к тому времени, как поезд прибыл в Уэйверли, выжрал большую его часть.
Я ставлю шары и по очереди их закатываю, оставляя этому мудаку всего две штуки.
— Ага… точно. Ничейный пузырь, — Картошка прицелился и заграбастал полную бутылку сидра.
— Впрочем, не знаю. Эту я бы не вышвырнул из кровати.