— Приходите когда вам удобно. Сегодняшний вечер меня вполне устроил бы. Вы всегда будете желанным гостем. И передайте мои лучшие дружеские пожелания вашему отцу.
Несмотря на внешние данные (он был высок и строен, очень красив; чуть раскосые глаза говорили о том, что в его жилах течет немного индейской крови, отчего его легко можно было принять за наследника аристократического испано-мексиканского рода), он происходил из совсем скромной семьи, вырос среди темных простых людей и, видимо, лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств и, разумеется, каторжному труду сумел получить свои дипломы. Джордж Таррас прозвал его Матадором, Убийцей. И в его плавных движениях, небрежной точности речи, холодной жесткости в переговорах было что-то от Ордоньеса или скорее от Луиса-Мигеля Домингина на арене. Приближенный Короля Франсиско Сантана отвечал за «налоговый рай», нефтяные операции в Венесуэле, Соединенных Штатах и районе Карибского моря, но что особенно удивительно — за заводы по опреснению морской воды.
— Нет, — искренне ответил он, — но разве это важно?
Этот проект был известен Сеттиньязу с самого рождения — не его самого, конечно, а завода. Сведения о нем появились в досье в 1956 году, сразу после начала Второго наступления. Одна панамская компания, разумеется, принадлежавшая Климроду, в три приема арендовала у мексиканского правительства примерно сто тысяч гектаров пустынных, а потому и необитаемых земель. Вторая, тоже акционерная, компания построила установку, позволяющую получать одновременно и питьевую воду, и соль; вторую компанию возглавлял некий Элиас Байниш, позднее Сеттиньяз узнал, что это был двоюродный брат Яэля, эмигрировавший в США. Третья компания, основная база которой находилась на английском острове Джерси, построила дешевые дома. Четвертая занялась продажей земельных участков под руководством одного доверенного мексиканца — его рекомендовал Франсиско Сантана; затем эти участки были перепроданы земледельцам или мексиканским компаниям. Пятая, на сей раз французская, компания — одним из ее крупных акционеров был Поль Субиз — построила порт, который мог принимать суда водоизмещением до ста пятидесяти тысяч тонн.
— Да, мы действительно не в блестящей форме, — сказал Таррас. — Если хоть наполовину вы нервничаете также, как я, мне искренне жаль вас.
Он встал и вышел на террасу, откуда были видны лагуна и зеленая конусообразная вершина с гигантской статуей Христа, раскинувшего руки, как на распятии. Корковаду, как сказал Диего. Этот Диего, кстати, больше не показывался.