Реб кивнул. Через пол с двухметровой глубины было слышно, как люди устраивались на ночлег. Если бы оба молодых человека легли животом на пол, они могли бы расслышать ведущиеся шепотом разговоры. Гримаса ненависти на несколько секунд исказила тонкие черты Яэля Байниша, уцелевшего среди немногих в варшавском гетто.
— Мне нужно кое-что сказать вам, Дэвид. Поговорим о вашей свояченице.
— Я приехал сюда без гроша в кармане, — тихо проговорил Реб. — Это, разумеется, слегка осложнило дела…
Яуа без обиняков сказал ему, что его родная сестра была женой Кариба (так, вероятно, они величали человека с повязкой на лбу) и что ее с ребенком, а также двадцать других членов племени убила хорошо вооруженная группа сборщиков орехов, растущих в районе реки Пары, банда гаримпейрос всего несколько недель назад.
В досье Субиза слово «особое» появилось с первого дня. Действительно, в самой первой докладной записке подчеркивалось, что этот человек, помимо достаточно внушительного набора дипломов, обладает «выдающимся интеллектом», «политическими амбициями, семейными и общественными связями, которые рано или поздно должны проложить ему дорогу к одной из важнейших государственных должностей». Последнее замечание, сделанное службами Джетро еще в 1953 году, оказалось пророческим: в шестидесятых годах Субиз вошел во французское правительство.
Сеттиньяз отложил Беллоу и подошел к столу. В папке лежал только один лист машинописного текста. Он прочел: «Сеттиньяз, Дэвид Джеймс, родился в Нью-Йорк-сити, штат Нью-Йорк, 2 сентября 1923 года. Смотри предыдущее досье. Период с 1 января по 31 декабря 1966 года: никаких нарушений. В соответствии с полученными инструкциями наблюдение прекращено с 1 января 1967 года в ноль часов». Вместо подписи — буквы «Дж».