— Диего, это верно, что мы получим комиссионные от аргентинцев за эту и другие операции, даже если поставки зерна из Аргентины в Советский Союз будут продолжаться тридцать или сорок лет. Но я просил о другом и сейчас этого добился. Вот смысл тех телеграмм, что я получил в отеле по прилете в Хельсинки: два часа тому назад Косташ, Йон и Никифор Майореску прилетели в Цюрих. Завтра они будут в Лондоне в кругу семьи. И Косташ согласен, и лондонская семья согласна: меня не сотрет в порошок на аукционе какой-нибудь грек или кто-либо еще по той простой причине, что шестнадцать танкеров будут убраны из лота, предлагаемого семьей Мэйджоров на продажу по взаимному соглашению. До этого танкеры будут проданы поодиночке. И я их оплачу теми деньгами, что ссудил мне человек, которому я поставил все эти холсты; он — фанатичный собиратель, но еще и один из главных акционеров «Урбан Лайф» — той страховой компании, которой я продал дом N 40 на Уолл-Стрит. Пойдем ужинать, Диего. Джордж Таррас приглашает нас встречать Новый год. И мы не будем красить трубы танкеров в красный цвет: это цвет Ниархоса. Впрочем, в зеленый тоже. Им выкрашены палубы танкеров Онасиса. Я очень голоден, Диего, просто зверски проголодался.