Тем не менее ливанец задержался минут на тридцать, но наконец тихонько постучал в дверь номера, где уже пять часов проходило совещание. Субиз пошел открывать. Вошел Несим, грузный толстощекий малый; на указательном пальце его левой руки блестел бриллиант в несколько каратов. Он поздоровался с Субизом на чистейшем французском языке, с Ником Петридисом — на английском (тонюсеньким, еще не ломавшимся голосом студента Хэр-роу-колледж), а с самим Ребом — на немецком. Затем сел и на протяжении двух часов не произнес ни слова; иногда. глаза ливанца закрывались сами собой, будто его неудержимо клонило в сон, при этом он абсолютно не реагировал на удивленные взгляды, которые время от времени бросали в его сторону американец и француз. Невозмутимый Реб продолжал деловую дискуссию. Он излагал одну из своих магистральных идей по поводу нефтяных перевозок: оборудовать столько судов, сколько возможно, и таким образом, чтобы в случае необходимости перевозить другие грузы, дабы исключить обратные порожние и, следовательно, нерентабельные рейсы между Европой и Персидским заливом, а также другими нефтяными регионами (в то время новая идея).