Весь день 8 августа прошел в этом странном, противоестественном соседстве.
— Завтра в Москве, — усмехнулся Таррас, который уже сидел на снегу голым задом, — вы, мой дорогой, не почувствуете никакой разницы в климате.
Взгляд светлых глаз на несколько секунд стал ужасно колючим, почти свирепым, затем погас.
— Я знал некоего Эриха Штейра, адвоката в Вене.
— В таком случае, — сказал он, — вы знаете о них больше, чем я…
В эти часы в темном салоне самолета, где спали все пассажиры, кроме Сеттиньяза и Климрода, адвокат никак не мог определить, чему ему следует больше всего удивляться: потрясающей организации, которую Реб создал, громадности пущенных в оборот средств или же поразительному устройству его интеллекта. Какими бы признаками он ни характеризовался, все это имело одно имя — гений.