Эпке усмехнулся. Может быть, и вправду Эпке была не его фамилия: он был невероятно белокурым, почти белесым, даже брови терялись на его прозрачной коже, а по-немецки он говорил с интонациями, свойственными жителям прибалтийских государств — Эстонии, Литвы или Латвии. Он усмехнулся и с сожалением покачал головой, словно учитель, не получивший от хорошего ученика ожидаемого ответа.
При крайне незначительном количестве личных автомобилей число машин общественного пользования было значительным. Маршруты охватывали пять тысяч четыреста километров дорог, пригодных для проезда в любое время года, и девять тысяч километров — труднопроходимых. По ходу трасс было построено семнадцать тысяч пятьдесят мостов и дорожных сооружений.
— Не надо тебе с ними связываться, мальчик. Если они вернутся, скажи им, что ты просто меня заменяешь, что тебе ничего не известно. Я займусь ими, как только выйду из этой паршивой больницы.
Это он умел. И занялся этим, стоя в какой-то нелепой бело-зеленой полотняной пилотке, думая про себя: «Если бы Мамита меня увидела, то, всплеснув руками, умерла бы на месте. Нужно наклеить поддельную бородку. И весело кричать: „Две содовых с лимоном! Две!“ Она приехала около одиннадцати. Это была самая красивая молодая женщина из тех, кого когда-либо видел Диего; толпа секретарш и служащих расступилась, давая ей дорогу.
— Конечно, — ухмыльнулся Мактэвиш. — Было бы удивительно, если б ее не было, ведь вы вчера доставили мне восемьсот килограммов. Что же касается шести печек и двенадцати пар тапочек, вы зря тратили на них время. Кому, черт возьми, нужно столько печек. Одну порцию я всегда вам подогрею, если надо. Я ведь еще не впал в детство, хотя родился в 1884 году.
— Из-за твоего ирландского друга? Из-за него?