— Но я понимаю, что это не может служить оправданием…
Наверное, именно это больше всего тронуло Дэвида Сеттиньяза. Смерть Шерли Таррас, которую он знал более тридцати лет и любил почти как мать, глубоко его опечалила, хотя случившееся не было большой неожиданностью: четыре года назад Сеттиньяз уже знал, что она обречена.
— Ничего, спасибо, — ответил мужчина тихим и любезным тоном.
— Заупрямился, да? — заметил Мактэвиш высокомерно.
Тяжелая, поросшая рыжими волосами лапа Дова Лазаруса, легла ему на запястье — Лазарус улыбнулся.
— Моя задача — все регистрировать, и только, я что-то вроде писаря.