Отвыкший от французской системы мер, Сеттиньяз пытался перевести названные цифры в квадратные мили или, хотя это была совсем безумная задача, в акры.
— Я здесь нахожусь недавно. Я заехал, чтобы поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали. Я сейчас уйду. Могу ли я передать вам мои пожелания счастья?
— Один из его дядюшек — большая шишка в Службе защиты индейцев. Ди Андради полагает, что сможет настроить всю эту организацию против вас или по меньшей мере — ведь он, разумеется, не знает о вашем существовании — против тех ваших представителей, которые известны ему как официальные собственники. Он угрожает им, то есть нам, самыми страшными неприятностями, собирается выдвинуть обвинения в жестокости и организованном геноциде.
Тщетно. Фамилия никому ничего не говорила; можно было подумать, что Эмма Донин ее выдумала.
Сказав это, Климрод принялся за работу. Из кабины запасного лифта он вытащил холщовую сумку и концы электроприводов. На секунду он замешкался; его светлые глаза широко раскрылись, губы дрожали, казалось, он сейчас расплачется. Но он подключил провода, и только тут Хаас заметил кровь, стекающую по тыльной стороне его левой ладони, потом окровавленную дырку в куртке над локтем: «Его задела пуля Грубера».
В ней находились доказательства, или по меньшей мере веские улики, бесспорно подтверждающие махинации и странные банковские расчеты.