Реб вошел в шале, где находились какой-то безоружный мужчина и одна из двух, но не Герда Хюбер женщин.
В его золотистых зрачках — так это было или нет? — Дэвид Сеттиньяз уловил какую-то издевательскую иронию, которая буквально взбесила его, подобного чувства он раньше никогда не испытывал и больше не испытает в жизни.
— Белжеце, — поправил Реб глухим голосом и опустил голову.
Он говорил по-немецки. Таррас кивнул. Он испытывал странное, близкое к робости чувство, и это совсем новое ощущение его забавляло.
Эта едва различимая колея, широко петляя, поднималась вверх, углубляясь внутрь горного массива, образованного двумя хребтами поросших лесом гор — Монитор и Токуима. «Двадцать семь с половиной миль вдоль колеи. Справа увидите ручей и другую дорогу, поуже, с указателем: Мад Уэллз».
Их руки соединились. Даже Сеттиньяз почувствовал, что между ними что-то произошло.