Из них исходила какая-то испепеляющая горячая энергия, от которой, нет, не делалось жутко, наоборот, – Марину охватило чувство понимания, теплоты и участия, она вдруг прониклась симпатией к этому угловатому человеку, стремящемуся во что бы то ни стало поделиться собой, переубедить ее.
Марина легла щекой на тяжелую сыроватую подушку, стеклянную дверь плотно притворили.
Марина достала из широкого воротника свитера свои волосы и босая побежала на кухню.
– Вообще. Все. Все у вас плохо. И дома. И жизнь. Ой… тут очень плохо…
– Она же вчера больше всех работала, – с улыбкой заступилась Оля, намазывая бутерброд.
Света забирала в свои губы Маринин клитор и ритмично трогала его кончиком языка. Она была менее искусна, чем Мария, но более щедра, – уже через неделю у Марины появился дорогой югославский лифчик и духи «Камея».