–Я не о себе. Вообще. Вы очень пьяная нация.
– За этот борщ твоей бабе можно простить незнание минета…
Она поворачивает дощечку, и действительно, – та сплошь исписана греческими буквами. Заходящее багровое солнце играет в них пронзительными искорками.
Чистый и свободный звук плывет из-под крышки.
Смоляные глаза стали совсем близкими, тусклый отблеск фонаря играл на гладких волосах лунной морской дорожкой.
На берегу они ели черешню из кулька, пуляя косточками в прибой, потом Марина шла наблюдать за крабами, а отец, обмотав голову полотенцем, читал Хемингуэя.