Марина опустилась на скрипучий венский стул, распаковала желтую пирамидку сыра и принялась резать его тяжелым серебряным ножом.
– И на моих тоже. – проговорил Коломийцев, подходя, – Золотарев еле-еле успел к семи часам встать к станку и, как следует не осмотрев его, включил. Затем он небрежно закрепил деталь и от соприкосновения с расточными головками она сошла со своего места, повредив резцы и деформировав головки.
– И в следующий раз будь посерьезней! – крикнула вдогонку Олегу Марина и, зажав подмышкой ноты, пошла в преподавательскую.
Там, в пятнах света, в сбившейся простыне сплелись два обнаженных тела.
Марина любовалась пляской отслаивающейся стружки. Извиваясь и крутясь, стружка падала на широкую ленту, которая медленно ползла и сваливала ее в просторный ящик.
Ее улыбчивые, слегка припухлые губы, быстрый взгляд и быстрая походка выдавали характер порывистый и неспокойный. Кожа была мягкой и смуглой, руки