— И пупочек прелесть… аккуратненький… не то что у меня…
— Это из интерната Первомайского, откуда еще…
Антон стоял за родственниками погибшей, неотрывно глядя в родное лицо, пугающее отрешенным спокойствием. Она лежала в просторном гробу, обтянутом черным коленкором, в синем некрасивом платье, с белым расписным венчиком на лбу. Четыре тоненькие свечки горели на углах гроба. Хор пел «вечную память»…
Самотеев отправил последний кусочек в рот и вытер слегка запачканные руки салфеткой.
— Дома, заречные долины, полей зелёных горький клок…
— Ага. Совхоз, ясное дело, — Заяц расстегнул молнию куртки и усмехнулся, — еле убрали в этом году.