— Я же сказал, Антоша, что интересно тебе будет посмотреть, когда подрастешь. А сейчас тебе еще рано. Там ни оловянных солдатиков, ни Буратино нет.
— Во, Михалыч, как у него понастроено. Соплей перешибешь!
— Но мы и в буре наступлений, железом землю замостив, произносили имя Ленин, как снова не произнести!
Распрямив затёкшее тело, он потянулся и свесил ноги со стульев, послуживших ему кроватью.
Они сели на протертый диван. Худощавый опустился рядом, достал из «дипломата» бланк, подложил под него подвернувшийся журнал «Америка», положил на «дипломат» и стал писать.
Глиняная чашка меда стояла на столе, молоко лилось в высокий граненый стакан, свежеиспеченный ржаной хлеб нехотя впускал в себя нож, похрустывая теплой корочкой.