…Потом, до самого стана, они всю дорогу молчали…
— Ну что ж, действуй, — согласился Давыдов. — Только смотри — упустишь Тимофея, а тогда он утянет так, что мы его и вовек не сыщем.
— Огонь!.. Будь проклят! Огонь, говорят! — Он не может в темноте нашарить руками топор.
— Потому как он — мой сосед, и я от него много добра видал. Вот и не могу на него руки подымать.
— Из района приказали у вас семфонды взять, четыреста тридцать пудов. Но, иди!
Яков Лукич по-детски всхлипнул, высморкался в подол неподпоясанной рубахи, вытер ладонью глаза, усы и бороду и коротко, не подымая глаз, рассказал о разговоре с заготовителями, о подозрительном поведении гуртовщика, не забыл упомянуть и о том, что вечером заготовители придут выпить с ним магарыча.