Мучимый сомнениями, усталый после бессонной ночи, почти убежденный в никчемности затеянной слежки, Разметнов крадучись вошел во двор — и на пороге в хату столкнулся с выходившей из сеней матерью.
Тот молча надел пиджак, шапку. Вышли. По хутору гасли последние огни.
— Либо возле Панюшкина буерака, энти даны.
— А что мне прикажешь там делать? За бабами присматривать — так на это бригадиры есть.
Но с Молчуном Давыдов не разговорился, — отмалчиваясь, тот ушел в мякинник, а Давыдов, мысленно одобряя инициативу своего завхоза, пошел обедать.
— Не могу. В три у нас бюро. А дождь меня не догонит. Конь добрый подо мною!