— А у тебя, бородатая дура, свой ум при себе есть или ты его дома забыл?
— Ходатаев отправим в самую Москву, к Сталину!
— Скот твой — в колхозе, сельскохозяйственный инвентарь — тоже. А вот барахлишко твое мы раздали. С этим будет сложнее. Кое-что отдадим, а остальное получишь деньгами.
Голубю было не до еды в этот сияющий апрельским солнцем день. Не до еды было и Андрею Разметнову. Уже не затуманенными, а мутными от слез, невидящими глазами смотрел он в окно и не голубей, не весеннюю ласковую просинь видел за оконным переплетом, а вставал перед его мысленным взором скорбный облик той, которую один раз на своем веку любил он, кажется, больше самой жизни, да так и недолюбил, с которой разлучила его черная смерть двенадцать лет назад, наверное, вот в такой же блистающий весною день…
— И родимый ты мо-о-ой! Закрылися ее ясные гла-а-зынь-ки!..
— Посторонитесь, сороки, а то конем стопчу! — шутливо крикнул Макар.