— Государь, — ответил, дрожа, Будденброк, — я не заметил иллюминации.
«Неужели он больше нравился вам, когда говорил слишком много и своими разговорами приводил нас в ужас? — спросил граф Христиан свою озабоченную сестру. — Ох, эти женщины!»
— Вели грести медленно; это гондола графа, я узнала гондольера.
— Но как вы умудрились все это устроить, не возбудив во мне ни малейшего подозрения? — допрашивал он. — Да, по правде сказать, снимая охотничьи сапоги и отсылая верховую лошадь, я был далек от мысли, что еду в Прагу и что сегодня вечером не буду обедать с братом! Вот странное приключение! Я уверен, что никто не поверит, когда я стану о нем рассказывать… Но куда же, Амелия, запрятали вы мою дорожную шапку? Как, по-вашему, не спать же мне, надвинув на уши эту шляпу с галунами?
— Иосиф, — сказала Консуэло, — вот чудесное кольцо, мне его подарили вчера за мое пение. Я не хочу его продавать, чтобы не привлекать к себе внимания; люди, подарившие его мне, могли бы, пожалуй, усмотреть в этом алчность. Но я могу его заложить и получить под него нужные нам деньги. Келлер честен и умен, он может оценить это драгоценное кольцо и, наверное, знает ростовщика, который возьмет его в залог и даст за него порядочную сумму. Ступай же скорее и возвращайся.
И тут же было решено поговорить с Альбертом о женитьбе.