— И ты так просто признаешься в этом? Значит, у тебя нет гордости, бедняжка!
— И… может быть, и теперь еще любите? — Нет, господин граф, это невозможно.
— Совсем их не видно, — подтвердил возница, высовываясь из экипажа и с унылым видом снова садясь на место.
— А почему?.. Почему ты его передал Келлеру?
— я именно такая, как вы сказали, и считаю это благом для себя.
— Но как же быть, как петь, когда приходится опасаться, как бы музыка не взволновала его? — прошептала ему Консуэло.