Мы с Мышильдой переглянулись с видом глубочайшего удовлетворения.
Иннокентий вошел на кухню, где мы ужинали. Михаил Степанович, лишенный обеда, теперь был тоже приглашен и восседал под иконой Спаса, выпятив грудь, точно ее украшал полный набор Георгиевских крестов, и с легким презрением взирал на Иннокентия. Шалаш был сооружен, и Михаил Степанович, безусловно, гордился не зря.
— Идем-ка к соседям, — нахмурилась я и первой полезла в дыру.
— Как ты можешь? — нахмурилась я. — Никогда не замечала за тобой особой кровожадности…
— Сказал, что речь идет о наследстве и я специально прибыл сюда, чтобы разыскать предполагаемых родственников.
— Елизавета, ты не обязана отвечать на эти дурацкие обвинения…