— Тяжко человеку, — вздохнула я и стала одеваться. Нашему гостеприимному хозяину надлежало помочь, негоже человеку мучиться.
— Ты же знаешь, — ухмыльнулся он. — Для меня это такие пустяки.
— Так же. Раньше надо было думать, а теперь хоть пешком домой возвращайся.
— Ну, здравствуй, — нахмурилась она, при этом ее нос стал до того остреньким, что мог бы с легкостью проткнуть крышку моего стола. Конечно, и из Мышильды моими стараниями вполне можно было бы состряпать нечто путное, но она неизменно отказывалась от моих услуг, предложенных от души и безвозмездно, исключительно с целью придать семье достойный вид, чем, естественно, раздражала меня еще больше.
— Когда мы будем переносить Иннокентия Павловича?
— Надо на соседа взглянуть, — задумалась я. — Может, действительно кто из наших?