— Вот это верно, — кивнул Евгений. — Места всем хватит. Устроимся то исть в лучшем виде.
После чего Иннокентий Павлович медленно осел на диван, все еще держась за сердце, и, резко сменив тему, заговорил о самоубийстве.
Мы легли и замолчали, но не надолго. Мышильда начала дедуктивно мыслить, а если на нее такое находит, так просто спасу нет.
— Подземным ходом, — сказала Мышильда, выпрямляясь. — Зайдет, пороет и уйдет. И капкан он уже заприметил, осторожничать будет. Вот если б мы его ход нашли и там капкан поставили.
— Иннокентий Павлович, — сказал он с достоинством. — Не мешало бы вам подумать о людях. Мы отдыхаем. Вчера вы и так слишком долго отвлекали Елизавету от домашних дел, а сегодня в такую рань мы вновь вынуждены вас видеть.
Зацепилась она за лист железа, точнее, за его угол, нахально торчащий из земли. Сам лист был присыпан землей и мусором. Мышильда сначала попробовала разогнуть мешавший кусок, потом попыталась его выдернуть и позвала меня на помощь. Изрядно поднапрягшись, я вынуждена была признать, что моих сил явно недостаточно. Нахальный кусок железа начал раздражать нас по-настоящему, и мы взялись за него всерьез, счищая лопатами землю. За этим занятием нас застал Евгений, пришедший звать к завтраку.