Когда все бумаги были подписаны и милиция наконец удалилась, Лев Николаевич пригласил нас к себе в кабинет. Чувствовал он себя неважно, говорил с трудом, был бледен до синевы, на голове его красовалась бейсболка, что было очень странно. Мне казалось, что Лев Николаевич гордился своей роскошной шевелюрой, и вдруг эта страсть к головным уборам. Я пригляделась и увидела, что из-под бейсболки выбиваются совершенно седые пряди, в ужасе попятилась и разговор слышала как в тумане.