С выпученными глазами она осторожненько вложила топор обратно. Ховрах мирно похрапывал, навалившись на копье. Рожа перекосилась, из полураскрытого рта выползали мутные слюни.
— А потому, — сказал он вслух, благо никто не услышит, — что другие тебя не любят, жабуня. А у бога нет безобразных детей.
Старик раздраженно отмахнулся, что с дурнем говорить, а Мрак неслышно скользнул за кустами на другую сторону поляны. Там отдавал распоряжения бледный, а эти, как Мрак убедился, даже вечером говорят иное, чем утром, а стоя вещают совсем не то, что говорили сидя.
Его оборвал сильный треск над головой. Среди ясного неба полыхнула слепящая молния, прогремел гром. Вдали возник огненный шар, во мгновение ока разросся, завис над их головами, опустился в двух шагах, а из огня и света вышел как его порождение высокий человек с красными как пламя костра волосами. Глаза были зеленые как изумруды, а в руке сжимал Посох Мощи.
— Да, но ничто не остается неизменным. Сейчас моя душа еще чиста... почти. И я еще могу войти в царство блаженства. Но ежели я буду видеть зло, а я его вижу, и не вмешиваться, то тем самым я становлюсь его соучастником. Понимаешь?
Конь несся споро, словно не чувствовал седока. Но что насторожило и обеспокоило Мрака, так это тяжелая булава в руке всадника. Он на полном скаку бросал ее высоко в небо, мчался дальше, а потом выбрасывал руку в сторону, подхватывал на лету и снова почти без размаха зашвыривал грозное оружие высоко в небеса.