Мрак жевал безучастно, в ушах звучал серебристый голос единственной в мире женщины. Он говорил ей мысленно убедительные слова, объяснял, доказывал, спорил, убеждал, краем глаза видел возникающие в поле зрения чужие руки, что совали ему сыр и хлеб, но еще яснее видел ее нежные руки, такие холодные и безучастные. И опять в том мире говорил ей и жадно смотрел в божественное лицо, а здесь двигались только полупрозрачные тени, бормотали, шелестели.