Из окон высовывались головы. Мрак услышал как за соседним забором кто-то ворчал, торопливо натягивая тетиву. Мужики смотрели с тем же подозрением. Мрак чувствовал как в их тесных черепах ползает что-то бесформенное и скользкое как равлик, но превратиться в ясную мысль не может. Они смотрели то на него, то на отвратительную жабу. Она созерцала их мутным равнодушным взором.
Он сунул клюв в щель, пытался протиснуться, заклекотал от ярости. Желтые глаза горели как бусины из янтаря.
Кажан выпустил копье, попятился, не отрывая устрашенного взора. Ховрах ухватился за древко, рванул, и все замерли, когда из широкой раны показалось залитое кровью зазубренное острие, а за ним сизые и коричневые внутренности. Кажан вскрикнул и суетливо юркнул за спины устрашенных воинов.
Теперь остался один, движения его еще были неверные, скованные недавним сном. Он успел убрать голову от удара, и лезвие топора перерубило ключицу, с треском вошло в грудь.
Запахи распадались на оттенки. Звуки тоже стали богаче, ярче, насыщеннее. Только теперь удивился, видя как сверкают глазами Медея и Гонта. Они и раньше готовы были вцепиться друг другу в глотки. Так что свело их сейчас за одним столом?
— Доставай свой меч, — ответил Мрак. — Если то, что у тебя там висит у седла, это и есть меч.