— Двадцать три с гаком, — поправил Гонта.
— Я впервые вижу такую громадную. И вообще в горах жаб не бывает... Или поймал где-то в болоте?
В его желтых глазах промелькнуло мечтательное выражение. Пальцы собрались в щепотку, будто накладывал стрелу на тетиву.
Зализняк скалил зубы. Если проиграл, то лишь наполовину. Приятно знать, что второй ускользнул. Пусть ненадолго, от такой погони уйти трудно, но сейчас и такая мелочь — победа.
Снизу тянуло холодом, слабо журчало. Ручеек трудился во тьме на глубине одной-двух саженей, не будь плит, выбрался бы наружу прямо во дворце. Самому бы выбраться, подумал тоскливо, а он о ручейке! Хотя, странный зверь человек: знает же, что ему не осталось жизни, так нет же, ползет, обламывая ногти, карабкается, будто не все одно где помереть.
Так и шел, размахивая несчастными, брызгая кровью, а люди Горного Волка, оцепенев, провожали застывшими глазами.