Он наощупь выудил из-под цветной ткани шатра палицу, выпрямился. Лицо в крупных каплях пота, обнаженная грудь блестела, а мышцы на могучих руках перекатывались, будто огромные змеи заглатывали зайцев.
Здесь были широкие скамьи. Под стеной по широкому жолобу струился поток воды. Не чистый, из него как будто уже пили свиньи, но невольники жадно зачерпывали горстями, плескали в лицо, лакали быстро, часто.
— Да уж, — пробормотал третий голос, явно молодого воина, — но как же краду, если в живых остается двое-трое, а все поле усеяно трупами? Надо бы как-то снисхождение иметь...
Мрак сел подле костра, бросил в огонь пару прутьев.
Внезапно по телу прошла щемяще сладкая волна. Мрак замедлил бег еще до того, как понял причину. Ноздри раздулись, затрепетали. Он припал к едва заметной щели, каменные глыбы почти слиплись, но аромат ее кожи, ее волос проникал, казалось, даже через толщу камня.
И с той поры его сопровождает, постепенно взрослея, младший внук царя всех Змеев. Научится ли понимать богов или хотя бы людей, ведь все разные, но этого человека уже считает своим вторым отцом. Если не первым.