Ховрах сражался мощно и красиво, но в другой манере. В нем вдруг пробудилось умение высокорожденного рубиться хладнокровно и в презрительном молчании чувствовать кто перед ним, а кто пытается зайти со спины. Он сражался сразу против пятерых, закрывая проход в палату, и те не могли его оттеснить, чтобы зайти с боков.
— Тоже хорошо сказано, — одобрила Медея. — Хотя мог бы сказать, что я тоже каждую ночь снюсь. А что? Я хуже жареного гуся?
— Остался бы... но мы с ним заключили соглашение.
Заинтересованный, Мрак потрусил следом. Кухня была на первом поверхе, даже в полуподвале, огромном и дымном, полном сладких запахов жареного мяса, душистых похлебок, разваренной рыбы. Повара и стряпухи суетились у огромных котлов, гостей понаехало — попробуй не прокормить, отроки бегом таскали вязанки дров, совали под котлы.
Додон искательно поглядывал то на Голика, то на Рогдая. Оба перед пришельцами глаз не опускали, но и не задирались зазря. Спокойно и неспешно вели разговор о делах в царстве и за его кордонами. На подхвате суетился Ковань, но до серьезных дел его не допускали.
Он мощно передернул плечами, показывая как быстр и горяч, захохотал снова. Наружу рвалась звериная мощь, он рычал и ревел от предвкушения лютого боя, пусть даже короткого, пусть даже не разогреется, но все же услышит сладостный удар своего меча, в лицо брызнет горячая кровь врага, в ушах как сладкая песнь зазвенит отчаянный вопль сраженного им, его силой, его руками!