Скиф дрожал, на бледном как полотно лице менялись оттенки от неверия до безумной надежды. Вот сейчас на жертвенном камне вспыхнет огонь, парень исчезнет, а из огня шагнет в мир живых огромный прекрасный обликом тцарь-воитель, с сияющим взором и грозный видом.
— Эти? — спросил человек отрывисто. — Что хотят эти черви?
Олег пошарил в сумке, нахмурился, вытряхнул все на землю. Скиф с отвращением уставился на вырезанные из дерева и камня фигурки людей и животных, всякие блестящие камешки, связку высохших лапок лягушек, россыпь сорванных с покойников ногтей. Как всякий честный воин, он ненавидел и боялся колдунов.
А также эти слухи догоняли его в скитаниях, находи-ли на вершинах гор, с взрывами хохота долетали от костров, где веселятся воины, вкрадчивым шепотом вползали в уши во дворцах...
Колоксай сидел, выпрямившись, посеревший весь, даже руки посерели, словно он превратился в каменную статую. На столе сиротливо исходила белесым паром туша молодого гуся. Огромные кулаки лежали на столешнице как мертвые. В глазах застыло отчаяние. Олег внезапно подумал, что таким он был в мире чёрного солнца: серый, помертвевший, без чувств и желаний, угнетенный так, что желал бы покончить с собой, если бы там это было возможно...
Страж начал резать веревку у него на руках. Олег вздрогнул, оглянулся. Страж зарычал злобно.