Под ложечкой заныло. Россоха смотрит сочувствующе, в глазах жалость, словно должен сказать неприятные слова, но слова справедливые.
— Вот оно что! Тогда понятно... Мой учитель говорил, что когда пробуешь людей сделать добрыми, мудрыми, свободными, воздержанными, великодушными, то неизбежно приходишь к желанию перебить их всех!
— Заходите!.. Прошу!.. Всем-всем бесконечно рада! Они проходили мимо, улыбались, она с кем обнималась, с кем обменивалась заговорщицкой улыбкой. Беркута шутливо ткнула кулаком в могучую грудь, Россохе поклонилась, и все входили в заново перестроенный зал уже обласканные, довольные, подбодрившиеся.
— Спасибо. Мы люди мирные, за славой не гонимся.
Он ахнул, весь в огне, едва сознавая, кто он и что с ним делается. Девушка подняла платье до уровня живота, под платьем не оказалось другой одежды, как часто носят простолюдинки, тцар не мог оторвать взора от безукоризненно вылепленного тела, роскошных бедер, тонкого стана. А когда девушка подняла платье, на миг скрыв лицо, он прохрипел нечто нечленораздельное, ибо грудь ее прекрасна настолько, что не мог подобрать слов, никогда ничего подобного не видел...
— Еще один день прошёл!.. Все ближе и ближе к на-шему освобождению!.. А вы почему все такие?