— Только что явился, — сообщил Россоха без тени приязни.
На них сперва поглядывали от других столов, но Олег и Скиф пили, ели, по сторонам не смотрели, желания затеять ссору не выказывали, и постепенно о них забыли. Олег ощутил, что они вошли в этот мир, особый мир корчмы, нашли в нем нишу, устроились, теперь можно спокойно и неторопливо подумать, что же делать и как жить в мире, где иссякла магия. Те несколько лет, когда он бродяжничал по свету, вооруженный незримым всесокрушающим мечом, приучили к защищенности. Сейчас же сердце подпрыгивает от каждого шороха, а душа скукоживается в ужасе. Даже в большем ужасе, чем когда он впервые вышел из Леса...
Скиф вскоре вышел, тоже вымылся, фыркал, гоготал, расплескивал воду. Ляна проворно вынесла легкий стол, установила под навесом. Когда Олег уселся, там уже стояли блюда с холодными ломтями мяса, рыбы.
Перед домом растут яркие цветы, у Олега защемило сердце от их чистоты, беззащитности, уязвимости. Нет даже оградки, чтобы защитить от прохожих, которым стоит только сделать шаг в сторону...
Он всегда завидовал Мраку с его чуткостью и Таргитаю с его чувствительностью, сам же толстокожее толстокожих, но сейчас даже под его толстой шкурой все чувства просто кричат об опасности.
У подножия горы расположился город. Освещенная солнцем городская стена выглядела сотканной из твердых солнечных лучей, хотя, когда подъехали ближе, стена оказалась всего лишь из ошкуренных бревен, вбитых в землю. Концы заострены, видны торопливые следы топоров, а по гладким блестящим бокам бревен сползают янтарные капли застывающего сока.