— Всего пятьсот, — процедил Фарамунд с ненавистью. — Всего лишь!
— Подают на стол, конунг, — сообщил оруженосец.
— Но как? Как сумел ее достать Савигорд? Ведь он через реку не переходил...
Он смотрел во все глаза. В груди поднялась горячая волна гнева. Клотильда в ночной рубашке, готова ко сну, но широкий ворот запахивает, пряча грудь. В слабом свете лицо выглядит бледным, вместо глаз — темные пещеры, но он чувствовал, что глаза служанки смотрят... со страхом и сочувствием.
Он пригласил на переговоры знатных свевов, принял радушно, устроил пир, а потом разрешил им походить по своему лагерю.
А старик забывает, о чем говорил, возвращается, снова начинает рассказывать то, что уже рассказывал, сам не понимая, что жизнь племени резко изменилась. Это видно даже ему, Фарамунду, видно по обрывкам разговоров, по тревожным слухам, по испуганным лицам людей, у которых вдруг зашатался под ногами привычным мир.