— Не тревожься, красавица. Его никто не выгнал.
— Рим всегда останавливал. И отшвыривал назад! Но вообще-то, в чем-то ты прав, молчун. А вдруг в этот раз не остановит? Что тогда?
Унгардлик ярился, но так беспомощно, что ржали даже обычно молчаливые и неулыбчивые Рикигур и Фюстель. В последнее время Фарамунд все чаще находил их возле двери своих покоев. Сами ли решили охранять вождя, или же заботливый Громыхало им велел, но теперь, куда бы Фарамунд не поворачивал, везде натыкался на их крепкие, готовые к схватке фигуры.
— Иди, — ответила она так, словно от ее позволения что-то зависело. — А когда соберешься в полет, бери с собой таких же детей. Которые в облаках видят сказочные дворцы, диковинных зверей, Только такие могут перевернуть мир.
Но из глубин леса все выплескиваются и выплескиваются новые лесные люди. И все — на юг!
Второй так же слабо горел на противоположной стене, освещая только сами серые камни. На ложе слабо угадывалась громадная фигура Фарамунда. Она услышала скрип кожи, конунг изволил почесаться... Ложе тяжело застонало. Не говоря ни слова, она присела на край, потом осторожно легла рядом.