Когда он вышел, так же неуклюже, как и вошел, хозяйка быстро взглянула на Лютецию. Заметила ли патрицианка, принявшая христианство, что ее бывший раб двигается неуклюже лишь потому, что смущен множеством молодых женщин? А вовсе не из-за скотской неповоротливости простолюдина?
Он уже понимал, что у него никогда не будет более преданных людей. Так и останется у них, что вождь спасал грозную репутацию своих друзей. Кто-то, более дальновидный, решит, что он поддерживает грозную репутацию своих людей вообще, что для правителя умнее и правильнее, чем бахвалиться своими подвигами.
— Зачем же... Каждый хорош на своем месте. Просто надо их заменить ее людьми. Ну, которых она знает, которые не надерзят... Ты ж пойми, каково ей пользоваться милостью разбойника... пусть и бывшего!
— Все остальные, — сказал он едва слышно, — ничего не могут с собой принести. Ни войска, ни земель, ни родственных связей. А их мечи... Что даже самый доблестный герой против войска этого Фарамунда?
За неделю неспешного продвижения попадались мелкие римские города, в равной степени заброшенные и запущенные... Почти все уже были приспособлены под крепости-бурги, но один такой бывший римский гарнизон на глазах заинтересованного Фарамунда спешно оборудовался под резиденцию епископа. Так именовались вожаки из рядов служителей новой веры.
Он поймал на себе пристальный взгляд Громыхало. Но старый воин смолчал, не спросил, что будет с самим рексом, если ополчение дрогнет и бросится бежать к повозкам. Достоинство и воинская гордость не позволят рексу бежать с остальными, но против скачущей конницы не устоит ни один герой...