Лютеция наконец забылась неспокойным сном. Фарамунд под страхом меча запретил любой шум на расстоянии полета стрелы, а сам, сгорбившись, сидел у дверей. Его глаза не отрывались от ее бледного лица.
Хотя в сыне ли дело? На самом же деле — ехать именно к Брунгильде. Все чаще перед глазами ее решительное лицо, блестящие глаза... В них тогда стояли слезы, почему понял только сейчас?
— Ты чего? — спросил он с удивлением. — Против воли богов?
Она уже раскрыла рот, чтобы сказать правду. Уже. Уже начала было произносить... но проклятое чувство, которое не позволяло ронять себя перед простолюдинами, заставляло держать спину ровной, а взгляд гордым, которое...
Странное томление, подобное тому, что заставляет дерево оживать весной и гнать соки из холодной земли вверх по застывшему стволу, не давало покоя, бередило душу. В груди сжималось, он чувствовал подступающие вроде бы без причины слезы. Кулаки стискивались, все чаще смотрел на небо, где проносились серые птицы.
С женщин сорвали одежды, согнали стадом на площадь, где в жутких муках умирали их мужья и братья. Молодых франки бросали тут же на плиты и жестоко насиловали, а если какая пыталась от бесчестья покончить с собой, той распарывали живот и с хохотом вытаскивали кишки.