Негр взвыл, скрючился, ухватился обеими руками за покалеченное место, из глаз побежали слезы.
— Так в чем же дело? Пусть останется только один, зато самый быстрый и сильный!
— Вы тоже?.. А как же фигуры?.. Ну, если и вы от завтрака не отказываетесь, тогда на девятерых. И плюс на Олега. Он вегетарианец.
— Нет, обойдешься… Ведь зачем из жизней великих убираются эти житейские мелочи? Зачем на портретах такие величавые, что помереть со смеху тем, кто их знавал в жизни? Потому что человечек легче катится вниз, чем карабкается вверх. Брякни толпе в сто человек, что Некрасов был бабник и картежник, так все возликуют: ага, и этот такой же, как и мы! Только двое из этих ста призадумаются: ежели он пил да по бабам, но стал таким великим, то, может, и нам попытаться сделать что-то нужное для общества? Остальные девяносто восемь запьют еще больше: классики пили, и нам можно…
— Так, уже надломили… Еще чуть, узнаем все.