Он захохотал, обнял Яфета. Головой доставал разве что до груди, но Яфет чувствовал непомерную мощь этого толстячка, что не жалуется на плоть, но и причуды его духа доставляют немало головной боли аналитикам мнений народов.
Низкий рев прервал его слова. С севера на бреющем полете из-за вершин гор вынырнули скалы из горячего металла, так на миг показалось Олегу. Несколько звеньев истребителей-бомбардировщиков, за ними еще ряд, еще и еще…
На долю секунды позже первого выстрела грянул второй. Верхнюю половинку черепа офицера снесло, как ударом секиры. Окровавленные кости упали на стол, а сам он рухнул рядом с Россохой, кровь хлестала как из зарезанного барана.
Она украдкой взглянула в их сторону. Они вполголоса беседовали на той стороне комнаты, слов не слышно, но хорошо видно, насколько плечи Россохи высохли, а руки стали тонкими. Там, где на фото круглые, как морские валуны, плечи, теперь торчат иссохшие косточки. А в поясе, напротив, раздался, по бокам округлые жировые накопления, так называемые французские ручки.
— Сволочь, — сказал Коваленко. — Ладно, ты мне еще попадешься. Даже если на том свете, все равно расквитаюсь… Хорошо, слушай. Хочешь, начну от сотворения мира?
Человек развернулся с такой скоростью, какую Уваров вообще считал немыслимой. Он увидел бешеные глаза, оскаленный рот, звериную гримасу, в тот же миг в грудь ударило как раскаленным молотом. Горячий металл разорвал ему грудь, лишь тогда услышал грохот крупнокалиберного пулемета, который этот человек держал в руках.