Ксюша дала себе слово не влюбляться в Олега. Каждый день с утра и перед сном повторяла клятву, как молитву. Но что страшного, если она задаст вопрос по теме беседы?
– Едва не упал со стула, разлил реактивы, потерял дар речи и разевал рот.
Ирина пыталась работать на компьютере. Вчитывалась в текст на экране и не понимала смысла. Пришла на кухню помочь Поле готовить обед. Или ужин? Кажется, никто не вспомнил об обеде. И Джери отказывалась от еды. Бегала по двору и дому, искала подружек, жалобно скулила. Поля ходила за ней как привязанная, пока не привела на кухню и не дала полбатона твердой сырокопченой колбасы. Пусть вредно, пусть полакомится, пусть успокоится.
И тут Ксюша сделала то, чего от себя никогда не ожидала. В самой своей низкой униженности перед Костиком она бы до подобного не опустилась.
– Самое страшное, – вслед за Полей горько вздохнула Ира, – что у беспризорников вырабатывается и закрепляется комплекс бродяжек. Эти дети много видели и много пережили такого, что ни для детских глаз, ни для психики неприемлемо. В ответ на мир кривого зеркала они становятся сами морально искривленными. Сидеть за партами, соблюдать режим и гигиену, ходить по струночке им отчаянно скучно. То ли дело свобода, вольница, отсутствие обязанностей и менторов, которые стоят у тебя над душой. Недаром Сухомлинский…
Идею горячо одобрили. Подхватились и бодро зашагали в сторону Кузнецкого Моста. Настроение с каждой минутой улучшалось. Избавившись от насильственного разврата, они продолжали говорить о женщинах, но весело и насмешливо.