Лева счел за благо не рассказывать маме, какой предмет беседы вызвал скоропалительное решение папы приехать на родину.
– Мы идем к про-сти-тут-кам, – раздельно, по слогам проговорил Марк.
– Поля! А ты мне шубу свою не отдашь? – подала голос Вероника.
Ксюша подходила к машине, когда ее локоть не крепко, но властно захватила чужая рука.
– Надо руководствоваться нашими, – заявила Надя.
Упоминание о еде вызвало дружный стон. Ирина, закаленная на диетах, легко переносила голод, а народ страдал. Звонили домой, справлялись о родных и детях и спрашивали: «Что у вас на ужин? Котлеты? А на гарнир? Мечта!» Затем постановили – о еде ни слова. Как в детской игре: «да» и «нет» не говорите, красного и черного не называйте. Исключались слова, имевшие и опосредованное отношение к пищеварению. Например, «ложка» или «ресторан». Проштрафившийся должен был кукарекать. Спартанское застолье старших и младших научных сотрудников, кандидатов и докторов наук периодически прерывалось на петушиный клекот с последующим хохотом. Ирина кукарекала дважды – за пирог со свеклой и словосочетание «обеденный перерыв».