– Пусть она знает, что, если ей станет уж совсем плохо, она может смело на меня рассчитывать.
– Вы можете прислать ему красок, больше он ничего не хочет.
Все говорили несколько громче обычного, повинуясь инстинктивному желанию оживить общество, и в комнате стоял шум. Но общий разговор не клеился. Каждый обращался только к своему соседу: к соседу справа – во время закуски, супа и рыбы, к соседу слева – во время жаркого, овощей и десерта. Говорили о политике и гольфе, о детях и последней премьере, о картинах, выставленных в Королевской академии, о погоде и планах на лето. Разговоры не умолкали ни на одно мгновение, и шум усиливался. Миссис Стрикленд имела все основания радоваться – обед удался на славу. Муж ее с достоинством играл роль хозяина. Пожалуй, он был только слишком молчалив, и под конец мне показалось, что на лицах обеих его соседок появилось выражение усталости. Видимо, он им наскучил. Раз или два тревожный взгляд миссис Стрикленд останавливался на нем.
– Ты, наверно, с ума сошла. Что с тобою делается?
– Скажи, пожалуйста, не встречался ли тебе случайно некий Чарлз Стрикленд, художник?
Она оглянулась, ища коробку, но ее не оказалось под рукой.