Он восторгался музыкой ораторианцев note 16 и высказывал остроумные догадки о связи между набожностью и ладаном. Уикс слушал его с ледяной улыбкой.
Филип быстро потащил Хейуорда из Люксембурга в Лувр.
Он сунул руку в карман и вынул несколько серебряных монет.
– Черта с два я соглашусь водить вас сегодня по Монмартру!
– Одно дело – купить вещь, а другое – ее продать, – сказала тетя Луиза.
Она терпеть не могла упреков. Обиженно замкнувшись в высокомерном молчании, она безучастно смотрела, как Филип готовится к отъезду. От августовского солнца в тесной квартирке было жарко, улица дышала в раскрытое окно зловонным зноем. Лежа в тесной больничной палате, в четырех стенах, выкрашенных красной клеевой краской, Филип истомился по свежему воздуху и по морской волне, бьющей в грудь пловца. Он чувствовал, что сойдет с ума, если ему придется провести в Лондоне хотя бы одну ночь.