Я нарочно сморгнул: пусть мои веки станут лесорубами. Но деревья не рухнули.
Интересно, правильно ли поймут меня люди, которые слушают мою историю: ведь я вел себя так не потому, что спятил и хотел свести счеты с жизнью, а потому, что так было надо, и все. Или я сумею его укротить, дав понять, кто здесь Номер Один и кто Номер Два, или погибну в тот самый день, когда случится шторм и я захочу перебраться в шлюпку, а это ему не понравится.
– Сампатх Сароджа, – сказал Сампатх Сароджа, затри…
Поверх веревок я разложил одеяло. Оно соскользнуло. Потому что угол их натяжения оказался слишком большим. Тогда я сложил одеяло пополам, в длину, проделал посередине две дырки, на расстоянии одного фута друг от друга, и пропустил в них кусок веревки, который отрезал от целого мотка. Потом снова перебросил одеяло через двойную веревку, удерживающую мачту, так, чтобы крепежная веревка зацепилась за клотик мачты. Теперь у меня появился навес.
– Может, Писин шагает под другой барабан.
Ричард Паркер сел. Над планширем выступала только его голова и частично плечи. Он озирался по сторонам. Я крикнул: «Привет, Ричард Паркер!» – и махнул рукой. Он посмотрел на меня. И то ли рявкнул, то ли фыркнул – я не разобрал. Опять это прух-х-с. Какой великолепный зверь! Сколько в нем благородства! Не случайно его полное название – королевский бенгальский тигр. Мне, можно сказать, повезло. Что если б я остался вдвоем с каким-нибудь тупым уродцем – тапиром, страусом или индюком? В некотором смысле это превратилось бы в пытку, да еще какую.