- Ну, Леш, он вчера здесь лежал, на холодильнике, рядом с дедком. А теперь дедок есть, а блокнота нет.
В машине Настю снова укачало, к тому же и тахикардия началась. Зарубин вел бесконечные переговоры по телефону, она не вслушивалась, потому что знала: он доложил руководству, руководство связалось с УВД Калужской области, и теперь идет согласование - кто поедет задерживать бывшую Гусарову и ее мужа, да когда поедет, да кто будет главным, а кто на подхвате. Обычная процедура, можно в детали не вникать. Сережка все сделает как надо и сообщит ей конечный результат. В полусне Настя вспоминала то, что рассказали Титова и Неженкин, и искренне горевала, сопоставляя их рассказ с последними словами Екатерины Сергеевны: "Не нужно тратить жизнь на возмездие. Ничто не имеет значения".
- Юра, неужели ты думаешь, что мы не проверили?
- Да какой он писатель, Катюша, господь с вами! - рассмеялся Богданов. - Он - мальчишка, одержимый манией величия, и вы понимаете это не хуже меня.
Из дверей в противоположном конце коридора вышел врач-хирург. Он медленно шел по направлению к одиноко сидящему Славчикову, и Настя поняла, что все плохо. Совсем плохо. Екатерину Сергеевну спасти не удалось.
- Почему? - насторожилась Настя, припомнив, что нечто подобное говорил и Егор Сафронов. - Она рассказывала что-то конкретное?