И наверное, он не преувеличивал, когда говорил, что был хорошим опером. Потому что за три встречи и несколько часов общения он сумел создать в моих глазах такой образ, который невозможно ни разрушить, ни затмить.
Первым в тот вечер пришел с работы Великий Слепец.
В двадцать лет он легко понял то, чего не мог понять в девять и даже в тринадцать. Отец погиб, когда ему было почти шестьдесят и за плечами он имел тридцать пять лет "безупречной службы" в торговле. Мама была его третьей женой, намного моложе мужа, так что ее десять лет в сфере товарооборота принесли не такую большую прибыль, как папины тридцать пять. А вместе должно было получиться много, ох, как много! Игорь как-то не задумывался раньше, насколько честными были его родители, наличие большой квартиры, дачи и машины считал само собой разумеющимся, ведь он так жил с самого рождения и искренне полагал, что только так оно и может быть. Когда он вступил в разумный возраст, позволяющий критически оценивать информацию о старших, в том числе и о родителях, был уже конец восьмидесятых, подпольно нажитые капиталы выходили на поверхность, и слова "растрата, хищение, обман покупателей, пересортица, левый товар, ОБХСС" утратили свой былой устрашающий смысл. Посему ему ни разу не пришел в голову совсем простой вопрос: если родители работали честно но, то на какие шиши приобретены кооперативная квартира, дача и машина, а если они работали нечестно, то где результат? Где оно, вещественное воплощение их торговых махинаций? Ведь квартира, дача и машина были еще до рождения Игоря, а что делали мама с папой следующие девять лет? Неужели перековались, наворовав на "прожиточный минимум", и остановились?
- Хорошо, давайте погуляем, и вы все мне расскажете.
Ты сделал и продолжаешь делать то, что мне неприятно и чего я хотела бы избежать. Разве это правильно?
- Игорь! - теперь Алена почти плакала. - Ну ты что!