- Эмма Викторовна, - я постарался вложить в голос как можно больше теплоты и сердечности, - мама ни в чем не виновата. Это все мои эмоции. Знаете, поговорил вчера с сыном и вдруг понял, что он стал на два года старше, он уже совсем взрослый, а я даже не помню, как он взрослел. И так явственно ощутил этот провал во времени... Но вы же не запретите мне общаться с сыном, правда?
На следующем уроке математики она сидела за другой партой, пересела к нашей записной двоечнице, поменявшись местами с ее соседом. Со мной Ирка была с того дня холодно-сдержанна, но и то только тогда, когда от общения со мной было уже никак не увернуться. Иными словами, она стала избегать меня.
- Да ты что, пап, она вышла уже, на всех лотках продается.
- Ты хочешь, чтобы они приехали все вместе, или будешь давать интервью по отдельности?
В комнате кто-то побывал. В принципе, это мог быть кто угодно, и медсестра, и врач, и санитарка, двери здесь не запирались: мало ли, кому-то станет плохо, и врач даже войти не сможет. Но после визита медсестры на тумбочке рядом с кроватью обычно оставались прописанные врачом таблетки, а визит санитарки, убиравшей комнату, отмечался влажностью пола и прочих поверхностей и сверканием сантехники. Никто из персонала не имел привычки (да и не посмел бы, я думаю) рыться в моих вещах и бумагах. А бумагами несомненно кто-то интересовался. Я это заметил сразу.
- Ты не можешь быть уверен... Ты хочешь скандала?