— Я хочу поехать в Пуэрто-Рико с Рамоном. Там я смогу решить — стать его женой или нет. Если я решусь — вот мое заявление об отставке. Двухнедельный отпуск может сохраниться как предупреждение, вот оно, если ты позволишь.
— В пятницу, когда ты была на работе, я позвонил падре Грегорио и сказал, что мы хотели бы пожениться как можно скорее. Он знает меня с детства и уверен, что у меня нет ни одного препятствия к браку. Я заверил его, что у тебя их также нет. Ранее, тем же утром, когда я завтракал с твоим отцом, он назвал мне священника, который знает тебя. Я дал его телефон падре Грегорио, чтобы он смог сам удостовериться, в чем сочтет необходимым. Так что все очень просто.
— Рамон! — взорвался Мигель, когда в половине четвертого завершился четвертый разговор. — Любой из этих людей мог вытащить тебя из этого финансового омута, в котором ты оказался, и они все предлагали помощь.
— Я знаю его имя, ты нам его представляла. Что он с тобой делает?
— Я бы предпочла ребенка, — рассмеялась Кэти. Рамон тоже рассмеялся, но ему хотелось дать ей и то и другое.
Кэти машинально взглянула на пластмассовые часы, стоявшие около постели, и услышала, как открылась, а потом захлопнулась входная дверь. Тяжелые шаги Эдуарде стучали прямо по направлению к ее спальне. Она поспешно провела кончиками пальцев по щекам, затем взглянула на Эдуарде, чей силуэт вырисовывался в дверном проеме. Она приподняла голову со слабым вызовом, когда он приблизился к кровати, на которой она сидела.